Вечер памяти Александра Блока и Николая Гумилёва под сенью музея Сергея Бородина

         Всякий раз, когда  входишь под арку мемориального дома писателя Сергея Бородина, с благодарностью вспоминаешь о многогранном наследии его хозяина.  Сергей Петрович Бородин (1902-1974) — русский писатель, народный писатель Узбекистана, до 1941 года публиковался под псевдонимом Амир Саргиджан. Его творчеству принадлежат такие известные произведения как роман «Дмитрий Донской»; трилогия «Звезды над Самаркандом», в центре которой образ Тамерлана; "Молниеносный Баязет"; "Костры похода" (во вторую книгу "Костры похода" вошли три части: "Год 1400-й", "Купол звездочетов" и "Камни Армении");  «Андрей Рублёв» (наброски); «Повесть о Шушани и Ашоте»;  рассказы:  «Поезд», «Прошлое – настоящее»; «Райский верблюд»; «Рождение цветов»; киносценарии:  «Тамерлан»; «Улугбек». Свою любовь к родине, благодарность и уважение к Узбекистану писатель выразил в своих произведениях, которые и в наши дни остаются актуальными.

         История музея начинается с 1950 года, когда С. Бородин вместе со своей семьёй окончательно переехал в Ташкент и выкупил этот дом, ставший мемориальным музеем после смерти писателя в 1979 году при поддержке и по инициативе вдовы Раузы Якубовны Бородиной. Дом-музей им. Бородина был официально открыт для посетителей 19 марта 1981 года.

         Общее количество экспонатов в этом небольшом музее составляет около 28 000. В основном, это около двух тысяч книг: сочинения Бородина и  других писателей, чьим творчеством он очень увлекался. Среди них: Мигель де Сервантес, Шекспир, Александр Дюма, Данте Алигьери, Максим Горький, а также личные вещи; предметы быта; роскошная посуда; коллекция из семи тысяч монет, множества спичечных коробков и брошюр, собранных со всего света; награды писателя, сохранившие атмосферу последних дней его жизни.

         Сергей Бородин  отправился в большое исследовательское путешествие, движимый желанием пройти по землям, несущим на себе след Тамерлана и его армии, вдохнуть воздух пустынь и моря и, словно миражи, увидеть и читать живые картины той эпохи: с людьми, языками, традициями… Он писал об этом в своих дневниках:  «И вот начались длинные дороги, словно в обозе Тамерлана я тащился вслед за его воинством, смотрел его дела, запоминал их, записывал. А с действиями героев связаны были и Каир, и весь Ливан, и Дамаск вместе со всей Сирией, и Иерусалим с окружающими его озерами и пустынями, и Багдад с его золотыми мечетями. И вся Турция от края и до края, и Константинополь, и Трапезунд, и Арзум, и весь Тунис, и Генуя, и Венеция, и страны на Балканах».

Известный писатель Узбекистана Камиль Яшен подытожил весь творческий путь писателя: «За период своей творческой деятельности С.П. Бородин создал свою замечательную школу мастерства в сложнейшем историческом жанре исторической художественной прозы… Именно он своими «Звездами…» показал, как бережно и взыскательно надо относиться к историческому материалу, к историческим личностям».

Каждый год в день рождения Сергея Петровича 12 сентября музей проводит встречи поклонников и любителей творчества писателя. Студенты — самые частые посетители дома-музея им. Бородина. В основном, это ребята из института ирригации и мелиорации, наверное, потому что их учебное заведение находится рядом с музеем. Не обходится дом и без внимания школьников и учащихся колледжей, в их учебной программе есть даже специальный день, посвященный посещению музеев. Это добрая традиция существует уже долгое время.

         Многие творческие встречи и литературные вечера в настоящее время, особенно в летнюю жаркую пору,  проходят в саду Сергея Бородина, которому он при жизни придавал большое значение. После каждой заграничной поездки писатель привозил семена или деревья и сажал их. Красочный сад навевал особое настроение и вдохновлял на создание новых произведений. Этим летом в уютном дворике  музея С. Бородина проходят литературные заседания клуба-музея «Мангалочий дворик Анны Ахматовой» под руководством его  общественного директора А.В. Маркевич.

В минувший четверг 10 08 17 здесь под кроной  развесистой орешины рядом с памятником Сергею Бородину уютно расположились активисты и гости ахматовского музея, чтобы обсудить неувядающую тему: «Александр Блок и Николай Гумилёв в истории  литературы». В дискуссии приняли участие А.В. Маркевич, Елена Васильева-Чеботарёва, Галина Козлова, Раиса  Крапаней, Евгений Веагалас, Галина Козлова, Олег Бордовский, Арсен Сиражиддинов, автор этих строк. Барды Геннадий Арефьев и Дания Рысаева обогатили литературные дебаты исполнением романсов под гитару на стихи Александра Блока и Николая Гумилёва. Выступавшие читали стихи любимых поэтов Серебряного века  и высказывали своё очень личное отношение к ним, поэтому знакомые до боли имена внезапно озарялись новыми вспышками их постижения.

Август – это месяц, который для литературного мира отмечен двумя траурными памятными датами. Это годовщина смерти Александра Блока, который умер 7 августа 1921 года, и годовщина расстрела Николая Гумилева, который был арестован в ночь с 3 на 4 августа 1921 года и расстрелян предположительно на рассвете 25 августа. Эти две смерти знаменовали некоторый перелом не только в русской культуре, но и в русской истории. Смерть Блока и Гумилева для их современников была трагическим рубежом. Когда умер Блок и расстреляли Гумилева, вместе с ними погиб огромный пласт русской культуры. Сегодня, через 96 лет после этих событий, мы можем вспомнить о том, что это было, кого мы потеряли в лице Александра Блока, который умер в возрасте сорока одного года, очень молодым человеком, и Николая Гумилева, который был расстрелян тридцатипятилетним, достигнув только середины жизни. Мы можем осмыслить событие, которое произошло тогда, в августе 1921 года, с высоты  третьего тысячелетия.

В августе 1921 года Россия лишилась сразу двух величайших поэтов своего времени: седьмого августа в своей квартире от неизвестной болезни умирает Александр Блок (16 (28) ноября 1880 – 7 августа 1921). «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем» - эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственный правильный диагноз его болезни…». Примерно в это же время (точная дата неизвестна до сих пор) по подозрению в участии в заговоре расстреливают Николая Гумилева (3 (15) апреля 1886 – 25 августа 1921). Смерть обоих поэтов была напрямую связана с революцией, хотя они и приняли ее по-разному: Блок – с сомнениями, но и с надеждой на обновление, Гумилев – с легким презрением.

Личные взаимоотношения и творческие контакты между Блоком и Гумилёвым, хотя и были мимолётными, имеют почти 15-летнюю историю, насыщенную бурно развивавшимися событиями. Первого мая 1907 г. Гумилёв обратился с просьбой к В. Брюсову помочь ему познакомиться с Блоком: «Может быть, Вас не затруднило бы дать мне рекомендательное письмо к Ал. Блоку, которого Вы, наверно знаете. Его «Нечаянная Радость» заинтересовала меня в высшей степени». Уже в октябре 1909 г. его литературное соперничество с Блоком достигло крайних пределов: «Во всяком случае, я считаю себя не ниже Блока; в крайнем случае — Блок, а сейчас же после него я», — говорил он тогда одному из своих друзей. В дальнейшем отношения между поэтами развивались неравномерно, временами они чрезмерно обострялись, затем вновь входили в сравнительно нормальное русло до очередного «взрыва».

Наиболее раннее упоминание имени Гумилёва в записях Блока относится к 23 ноября 1918 г. и связано с участием обоих поэтов в работе горьковского издательства «Всемирная литература», договор об организации которого был подписан М. Горьким и А. В. Луначарским 4 сентября 1918 г. Оба поэта часто обменивались стихотворными сборниками. Блок часто делал в стихах Гумилёва, в частности, в его  сборнике «Костёр» критические  пометки. Специалисты отмечают, что вторая половина (в особенности ноябрь и декабрь) 1918 г. в целом может быть охарактеризована как период достаточно частых контактов Блока и Гумилёва.

Под острым впечатлением с некоторым опозданием дошедших до Крыма известий о неожиданной кончине Александра Блока и почти одновременно произошедшей трагической гибели Николая Гумилёва Максимилиан Волошин 12 января 1922 г. написал обобщенно-символического характера стихотворение «На дне преисподней» памяти А. Блока и Н. Гумилёва с его горькими, поистине трагедийными строками:

С каждым днем все диче и все глуше

Мертвенная цепенеет ночь.

Смрадный ветр, как свечи, жизни тушит:

Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь.

Темен жребий русского поэта:

Неисповедимый рок ведет

Пушкина под дуло пистолета,

Достоевского на эшафот.

Может быть, такой же жребий выну,

Горькая детоубийца — Русь!

И на дне твоих подвалов сгину,

Иль в кровавой луже поскользнусь,

Но твоей Голгофы не покину,

От твоих могил не отрекусь.

Доконает голод или злоба,

Но судьбы не изберу иной:

Умирать, так умирать с тобой

И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!

А.В.  Маркевич привлекла внимание аудитории волнующей темой: «Александр Блок и Анна Ахматова». Блок не любил Ахматову. Вся история их личных отношений — а они были знакомы друг c другом около десяти лет и жили в одном городе — Петербурге — представляет собой историю уклонения Блока от всякого более короткого знакомства. Когда через 40 лет после смерти Блока Ахматова обратилась к своей памяти, оказалось, что ей нечего сказать o Блоке. И это не случайно и возникло по причине самого Блока, а не Ахматовой, - считает А.В. Маркевич: «Историки литератypы и литературоведы совершенно напрасно пытаются затушевать это обстоятельство биографии двух поэтов».

         «Переписка двух поэтов» была чисто литературным предприятием. Возникает визит к Блоку, где Ахматова приносит Блоку три тома его произведений. На первых двух он ставит надпись «Ахматовой Блок», а на третьем вписывает мадригал, заготовленный заранее, вошедший во все собрания сочинений Блока под названием «Красота страшна — Вам скажут...». Ахматовой мадригал не понравился. Ахматoва тем же размером отвечает Блоку: «Я пришла к поэту в гости...». А.В. Маркевич продекламировала аудитории это известное стихотворение, самое обыкновенное, пейзажное, описательное, фиксирующее визит молодой Ахматовой к последнему поэту пушкинской России.

Блок публикует «Переписку двух поэтов» в журнале «Любовь к трём апельсинам», где он заведует литературным отделом. Вдохновленная этой публикацией, Ахматова шлет Блоку свой следующий сборник «Четки» (дарственный экземпляр сохранен Пушкинским Домом). На этот сборник Ахматова получает довольно скоро ответное холодное письмо А. Блока с припиской: «Оба раза, когда Вы звонили, меня, действительно, не было дома». Обиженная смертельно Ахматова стала ждать ответа, но ответ никогда не последовал, хотя Блок сборник прочитал сам внимательнейшим образом. Ему понравились там четыре стихотворения и не понравились остальные шестьдесят.

Ахматова сделала еще попытку послать Блоку оттиск своей поэмы «Аполлон». На этот раз на оттиске нет никаких 6локовских помет. Ответ на него Блок тянул много месяцев, только в марте 1916 года ответил письмом, не оставившем сомнения в мнении Блока. Очевидно, Блок не хотел отвечать вовсе, но ответил под чьим-то давлением, возможно, материнским, и не потому, что Блок считался c мнением матери, а потому, что мать усиленно надеялась на этот брак c Ахматовой. Мать усиленно благоволила к Ахматовой, а это еще больше настораживало Блока. А. Блок в предсмертной статье в 1921 г. «Без божества, без вдохновенья» громил Гумилева и Городецкого, выделяя из «Цеха акмеистов» Ахматову как пример «печальной лирики», не соответствующей миру акмеизма.

Евгений  Веагалас прочитал цикл стихов  А. Блока: «Кармен»; «Незнакомка»; «В ресторане»; «Унижение»  и другие, многие из которых мы воспринимаем как поэтический символ, оправдывающий тяжкий труд поэта, глаз поэта, перо поэта. В них уже чувствуется торжественное приближение духа Музыки, побеждающего демонов. Музыка - это то, что соединяет мир земной и мир бесплотный. Это - душа вещей и тело мысли.

Филолог Елена Васильева-Чеботарёва подробно проанализировала хрестоматийное стихотворение Н. Гумилёва «Жираф», первоначально посвящённое А. Ахматовой. За сдержанными романтическими строфами Н. Гумилёва  выступавшая увидела психологическую пропасть, разделявшую двух выдающихся поэтов, связанных недолговечными брачными узами:

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про черную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя…

Ташкентский поэт Олег Бордовский прочитал выбранный им сонет Н. Гумилёва «Роза», на который он ответил венком сонетов.

Евгений Веагалас представил документальную хронику, подробно рассказывающую о четырёх годах, добровольно проведённых  русским поэтом Николаем Гумилёвым на фронтах Первой мировой войны (1914-1918): Литвы, Польши, Украины, Австро-Венгрии и Белоруссии в составе Уланского полка; службу в Гусарском полку в Латвии, а затем в Экспедиционном корпусе в 1917-1918 годах в Англии и во Франции.

Известно, что Гумилев вернулся в Россию в 1918-м году, хотя имел все возможности остаться за границей - но жизнь вдали от Родины и скучная чиновничья работа в одном из зарубежных департаментов его - офицера, путешественника, георгиевского Кавалера - совершенно не устраивала.

Докладчик  убеждён,  что малоизученная военная биография выдающегося поэта,  а также его несколько сложнейших экспедиций в Африку  по-новому освещают и проясняют творческую судьбу поэта, рисуя его в наших глазах поистине смелым планетарным человеком из будущих времён.

«Мог ли этот герой испугаться большевиков? - рассуждал Е. Веагалис. Сначала он вовсе не принимал их всерьез. «Я охотился на львов, - любил говорить он, - и не думаю, что большевики много опаснее». А на другом поэтическом вечере на вопрос «Каковы Ваши политические убеждения?» - громко ответил: «Я убежденный монархист». И даже когда стало отчетливо ясно, что большевики не особенно церемонятся с творческой интеллигенцией и неразборчивы в средствах, поэт презрительно отмахивался: «Они не посмеют меня тронуть, я слишком известен». Последние исследования подтверждают версию о том, что боевой организации, по обвинению в участии в которой расстреляли Гумилева, все-таки не существовало: слишком уж нелепыми были обвинения, слишком много подтасовок и логических противоречий в протоколах допросов.

Зато дошли – правда, из третьих рук – свидетельства о поведении поэта на расстреле. «Знаете, шикарно умер, - рассказывал тайный осведомитель ЧК поэт Сергей Бобров со слов одного из участвовавших в казни чекистов. – Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу. Фанфаронство, конечно, но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление». Неудивительно – «поэт подвига, художник храбрости, певец бесстрашия», путешественник, дуэлянт, георгиевский Кавалер - просто не мог умереть иначе.

Участники дискуссии пришли к следующему выводу. Всё же отношения поэтов Блока и Гумилёва были не так просты. Для Блока очевидно, что поэт всегда пишет независимо от своих представлений о том, как слагаются стихи. Для Гумилева было очевидно иное: поэт обязан работать над своими стихами, чтобы стать настоящим поэтом. Именно здесь источник столкновений двух поэтов, а никак не в плане отношения к творчеству друг друга. Есть множество свидетельств, говорящих именно об этом.

Одно из самых поразительных свидетельств оставил двоюродный брат великого поэта, Г. П. Блок, услышавший признание Гумилева о Блоке, сделанное незадолго до ареста: «Я не потому его люблю, что это лучший наш поэт в нынешнее время, а потому что человек он удивительный. Это прекраснейший образчик человека. Если бы прилетели к нам марсиане и нужно было бы показать им человека, я бы только его и показал — Вот, мол, что такое человек...»

Блок — единственен, неповторим и огромен. За ним нельзя идти, не поддавшись его влиянию. Но для поэта идти за кем-либо — значит потерять самого себя. Блок-поэт именно своей величиной стал главным препятствием для тех, кто только-только вступал на литературный путь. А настоящий поэт — это очень рано понял Гумилев — всегда идет по самому трудному пути, он всегда идет «наперекор» обстоятельствам. Блок, вне всякого сомнения, стал ко времени рождения акмеизма не только первым поэтом России, но и тем явлением литературной жизни, которое каждый начинающий поэт должен был преодолеть, чтобы сохранить собственный лирический голос.

«Блоком нужно родиться, но поэтом — можно стать» - это всею своею жизнью хотел доказать Гумилев. Скорее всего, он доказал иное: каждый поэт идет своим неповторимым путем. Из «Цеха поэтов» вышли несколько больших русских поэтов: не только сам Гумилев, но и Ахматова, Мандельштам, Георгий Иванов, другие поэты «поменьше»: М. Зенкевич, Г. Нарбут... Вряд ли они «сделали» себя поэтами. Скорее, «Цех» помог им найти себя, свой путь в русскую поэзию. И в этом — несомненная заслуга Гумилева, ставшего одновременно и собратом, и учителем для многих и многих начинающих стихотворцев.

А.В. Маркевич завершила литературный вечер памяти А. Блока и Н. Гумилёва под сенью гостеприимного музея Сергея  Бородина декламацией  стихотворения А. Блока, фактически, его стихотворного завещания, объединившего двух поэтов в нашем  сознании их  стремлением к вечной жизни и служению своему Отечеству:

О, я хочу безумно жить,

Всё сущее увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!

Пусть душит жизни сон тяжёлый,

Пусть задыхаюсь в этом сне, -

Быть может, юноша весёлый

В грядущем скажет обо мне:

Простим угрюмство – разве это

Сокрытый двигатель его?

Он весь – дитя добра и света,

Он весь свободы торжество!

         1914

Гуарик Багдасарова